Орел и голубка [= Коршун и горлица ] - Джейн Фэйзер

Абул любовался ею, стоя за колонной. Никогда раньше он не думал, что одно только лицезрение женского тела способно так сильно возбудить его.

Абул буквально впитывал в себя каждый изгиб ее совершенного тела. Он и раньше видел ее обнаженной, но сегодня ее нагота как бы была более полной, поскольку Сарита находилась наедине сама с собой.

— Как же ты прекрасна, — сказал он, выходя из‑за колонны.

Сарита подбежала к нему: глаза ее сверкали, а на губах играла легкая улыбка.

— Как нелюбезно с твоей стороны — прятаться в присутствии раздетой женщины.

— Может быть, но это доставило мне столько удовольствия.

Абул подошел к ней, взял за руки и притянул к себе и прижался губами к ее губам. Сарита, наконец, позволила себе отдаться своему чувству, и вложила в этот поцелуй всю свою страсть.

Его тело напряглось, и Сарита почувствовала, что в ее живот уперлось его древо.

— Сними одежду, — прошептала она, — я не чувствую тебя полностью.

Абул на секунду удивился ее прямоте, хотя и понимал, что она не была девственницей, но не ожидал от нее такой раскрепощенности и доверия.

Он думал, что она будет более сдержанной, но, глядя ей в глаза, горящие неукротимым желанием, улыбнулся и быстро сдернул с себя бурнус.

Сарита удовлетворенно вздохнула.

— Я столько раз хотела прикоснуться к тебе, — призналась она, водя ладонями по его соскам и низу живота. — Когда мы были здесь в последний раз, мне было так трудно сдержать себя. А вот ты… — И она посмотрела на него с печальной улыбкой:

— А ты, похоже, был абсолютно безразличен к моему телу. Я боялась, что перестала для тебя быть желанной, боялась ужасно.

Абул нахмурился, стараясь вспомнить, о чем она говорит. Вспомнив же, он разразился неудержимым смехом.

— Это, святая невинность, было связано с тем, что я провел с Фатимой значительное количество времени. После той ночи с тобой я чувствовал себя отвратительно.

— А‑а… — она кивнула и положила руку ему на живот, чувствуя непроизвольное сокращение его мышц, затем ее рука скользнула между его бедер.

— Но сегодня, похоже, таких трудностей у нас не будет.

— Никаких, — согласился он и дыхание у него участилось, — наоборот. Пойдем в бани, пока мы… или скорее я… приму незрелое решение. Улыбаясь, Сарита отняла руки от его тела.

— Мне просто не верится, мой господин калиф. Неужели вы теряете контроль над собой?

— Обычно со мной такого не происходит, — сказал он, целуя ее ладони, — но ты, моя Сарита, оказываешь на меня странное воздействие.

Ноги Сариты заерзали по прохладным плитам — желание в ней стало совершенно неукротимым.

— Возможно, нам следует принять ванны позднее.

— Нет, — твердо сказал Абул, — я и так жду всю жизнь, так что готов подождать еще немного. Пойдем. — И он подвел ее к краешку мраморной ванны, наполненной горячей водой.

Сарита скользнула в воду и теперь смотрела на Абула, устроившегося напротив. Она вытянула ногу и провела ею по его ноге — снизу доверху.

— Мне кажется, нам не стоит сегодня принимать холодную ванну, — заметила она рассудительно.

— Нет, мы должны пройти через все стадии, — отозвался он лениво, подставляя свое тело кончикам пальцев ее ног.

— Но, боюсь, холодная вода приведет к тому, что мы совершенно съежимся, — сказала она с видом, в высшей степени озабоченным, в то время как ее ноги делали свое дело.

— Скорее к этому приведет воздействие подошв твоих ног, — парировал Абул, внезапно хватая ее ноги. — Ладно, довольно озорства, иди сюда. — Освободив ее ноги, он потянулся к ней, и вот она уже сидела между его коленями. — Так‑то лучше. — Он просунул руки под ее груди, поднимая их высоко‑высоко, и стал перекатывать отяжелевшие соски между пальцами, увеличивая давление так что, в конце концов, она застонала, изогнувшись, желая продолжения ласк.

— Встань на колени, — тихо приказал он ей, и руки его заскользили по ее животу, пока не затерялись в шелковистом треугольнике. Она повиновалась и Абул раздвинул ее бедра, чтобы она могла получить наслаждение от ласк, которые производила вода и его пальцы. Потом он притянул ее к себе и положил поперек своих коленей, так что тело ее открылось для его освоения и довел ее практически до беспамятства — для нее водная стихия была теперь неотделима от мужчины, и эта стихия ласкала и держала ее, поднимая к вершинам блаженства.

На этот раз разум не запрещал ей получать удовольствие, и она полностью отдалась ему.

Абул держал ее до тех пор, пока тело ее не перестало трепетать. Она открыла глаза, улыбнулась, погладила его по лицу.

— Похоже, я вся растворилась.

Абул тихо рассмеялся:

— Ничего, на следующем этапе ты опять соберешься.

— О нет! — она попыталась вскочить, но он удерживал ее за ноги, — неужели ты собираешься…

— Ну, конечно, прервал он ее, вставая.

— Но ты же весь съежишься, — сказала Сарита, наполовину смеясь, наполовину плача, — в твоем состоянии это не может принести тебе пользы, Абул.

— Похоже, ты совсем в этом ничего не понимаешь. Пойдем, нырнем быстренько разочек и все будет кончено.

— Нет, я не могу, я так чудесно расслабилась.

— Именно из‑за того, что ты расслабилась, это так будет для тебя хорошо, — постарался он объяснить, — а для меня, верно, противоположное. Я слишком возбужден и должен немного охладиться, в то время как ты — взбодриться. Пойдем, и покончим с этим.

— Но я не хочу, — сказала она почти с мольбой, — прошу тебя.

Абул покачал головой.

— Я уже говорил тебе, что никогда не буду принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь, дорогая. Но я бы хотел, чтобы ты верила моему суждению, потому что я действительно знаю, как сделать так, что удовольствие от бань было максимальным. — И он плюхнулся в ванну с холодной водой, чтобы мгновенно выскочить из нее.

Сарита встала, решительно подошла к краю холодной ванны, прикрыла глаза и прыгнула. Ноги ее коснулись дна, и она с визгом выпрыгнула из воды.

— Какое превосходное зрелище! — Абул наклонился, чтобы помочь ей подняться. Он набросил на нее полотенце и стал энергично растирать ее кожу.

— Почему ты передумала?

— Потому что подумала, что должна доверять тебе, — сказала она прерывающимся голосом — у нее зуб на зуб не попадал. — Но я так прекрасно чувствовала себя раньше, а теперь вся холодная и проснувшаяся.

— Тебе и надо быть бодрой, — сказал он, — ведь мы едва только начали. Или ты решила, что пора немного соснуть?

— Ну не совсем так, — и она кончиком полотенца стала сосредоточенно тереть его бедро, — но это было такое сильное ощущение, скажу я тебе.